Неточные совпадения
Приехал он еще в молодости в деревню на побывку к жене, привез гостинцев. Жена жила в хате одна и кормила небольшого поросенка. На несчастье, когда муж постучался, у жены в
гостях был любовник. Испугалась, спрятала она под печку любовника,
впустила мужа и не знает, как быть. Тогда она отворила дверь, выгнала поросенка в сени, из сеней на улицу да и закричала мужу...
— Всех, всех
впусти, Катя, не бойся, всех до одного, а то и без тебя войдут. Вон уж как шумят, точно давеча. Господа, вы, может быть, обижаетесь, — обратилась она к
гостям, — что я такую компанию при вас принимаю? Я очень сожалею и прощения прошу, но так надо, а мне очень, очень бы желалось, чтобы вы все согласились быть при этой развязке моими свидетелями, хотя, впрочем, как вам угодно…
Я тотчас узнала, кто в
гости пожаловал, отворила окно и
впустила его в светлицу свою одинокую.
Вытирая вспотевшее лицо красным дырявым платком, он часто оглядывался на дверь, которая то и дело хлопала на блоке и дребезжала своими стеклами,
впуская, вместе с новыми
гостями, стремительные клубы белого морозного пара.
Только поздно вечером Ашик-Кериб отыскал дом свой; стучит он в двери дрожащею рукою, говоря: «Ана, ана (мать), отвори: я Божий
гость, я холоден и голоден; прошу, ради странствующего твоего сына,
впусти меня».
Подъемный мост спускался лишь при звуке трубы подъезжавших путников и снова поднимался, скрипя своими ржавыми цепями,
впустив в ворота ожидаемого или нежданного
гостя.
— К вам…
гость. Я думала, вы започивали. Можно
впустить?
В это время швейцар
впускал новую оживленную компанию
гостей.
Подъемный мост спускался лишь при звуке трубы подъезжавших путников и снова поднимался, скрипя своими ржавыми цепями,
впустив в ворота жданного или нежданного
гостя.
Эти посещения стали как бы порядком моей жизни и каждый раз происходили при одних и тех же обстоятельствах: с вечера, когда
гости расходились по своим комнатам, я одетый бросался в постель и несколько часов спал; потом в темноте шел в прихожую, открывал наружную дверь и
впускал его, уже стоявшего на площадке.
Степан Иванович сделал для этих
гостей маленькую отмену в приемном этикете. В дом он их, разумеется, тоже не
впустил, но велел вынесть на свой лифостротон маленький столик и на двух панычей один стул — только с тем, чтобы они не смели на него садиться.